The Best American Short Stories is the longest running and best-selling series of short fiction in the country. For the centennial celebration of this beloved annual series, master of the form Lorrie Moore selects forty stories from the more than two thousand that were published in previous editions. Series editor Heidi Pitlor recounts behind-the-scenes anecdotes and examines, decade by decade, the trends captured over a hundred years. Together, the stories and commentary offer an extraordinary guided tour through a century of literature with what Moore calls “all its wildnesses of character and voice.” These forty stories represent their eras but also stand the test of time. Here is Ernest Hemingway’s first published story and a classic by William Faulkner, who admitted in his biographical note that he began to write “as an aid to love-making.” Nancy Hale’s story describes far-reaching echoes of the Holocaust; Tillie Olsen’s story expresses the desperation of a single mother; James Baldwin depicts the bonds of brotherhood and music. Here is Raymond Carver’s “minimalism,” a term he disliked, and Grace Paley’s “secular Yiddishkeit.” Here are the varied styles of Donald Barthelme, Charles Baxter, and Jamaica Kincaid. From Junot Díaz to Mary Gaitskill, from ZZ Packer to Sherman Alexie, these writers and stories explore the different things it means to be American. Moore writes that the process of assembling these stories allowed her to look “thrillingly not just at literary history but at actual history — the cries and chatterings, silences and descriptions of a nation in flux.” 100 Years of The Best American Short Stories is an invaluable testament, a retrospective of our country’s ever-changing but continually compelling literary artistry. LORRIE MOORE, after many years as a professor of creative writing at the University of Wisconsin — Madison, is now the Gertrude Conaway Vanderbilt Professor of English at Vanderbilt University. Moore has received honors for her work, among them the Irish Times International Fiction Prize and a Lannan Foundation fellowship, as well as the PEN/Malamud Award and the Rea Award for her achievement in the short story. Her most recent novel, A Gate at the Stairs, was short-listed for the 2010 Orange Prize for Fiction and for the PEN/Faulkner Award, and her most recent story collection, Bark, was short-listed for the Story Prize and the Frank O’Connor Award. HEIDI PITLOR is a former senior editor at Houghton Mifflin Harcourt and has been the series editor of The Best American Short Stories since 2007. She is the author of the novels The Birthdays and The Daylight Marriage

El protagonista de esta intensa crónica sobre el paso del tiempo es alguien que descubre la terrible realidad de la muerte en las playas de su infancia, que triunfa en su carrera como publicitario, que fracasa estrepitosamente en sus tres matrimonios y que, en su vejez, reflexiona sobre el deterioro físico, el arrepentimiento y la necesidad de aceptar la inanidad de su porpia existencia

"I'm thirty-four! Worry about oblivion, he told himself, when you're seventy-five." Philip Roth's new novel is a fiercely intimate yet universal story of loss, regret, and stoicism. The best-selling author of The Plot Against America now turns his attention from "one family's harrowing encounter with history" (New York Times) to one man's lifelong confrontation with mortality. Roth's everyman is a hero whose youthful sense of independence and confidence begins to be challenged when illness commences its attack in middle age. A successful commercial advertising artist, he is the father of two sons who despise him and a daughter who adores him. He is the brother of a good man whose physical well-being comes to arouse his bitter envy. He is the lonely ex-husband of three very different women with whom he has made a mess of marriage. Inevitably, he discovers that he has become what he does not want to be. Roth has been hailed as "the most compelling of living writers… [His] every book is like a dispatch from the deepest recesses of the national mind." In Everyman, Roth once again displays his hallmark incisiveness. From his first glimpse of death on the idyllic beaches of his childhood summers, through his vigorous, seemingly invincible prime, Roth's hero is a man bewildered not only by his own decline but by the unimaginable deaths of his contemporaries and those he has loved. The terrain of this haunting novel is the human body. Its subject is the common experience that terrifies us all

Against the backdrop of the Korean War, a young man faces life’s unimagined chances and terrifying consequences. It is 1951 in America, the second year of the Korean War. A studious, law-abiding, intense youngster from Newark, New Jersey, Marcus Messner, is beginning his sophomore year on the pastoral, conservative campus of Ohio’s Winesburg College. And why is he there and not at the local college in Newark where he originally enrolled? Because his father, the sturdy, hard-working neighborhood butcher, seems to have gone mad — mad with fear and apprehension of the dangers of adult life, the dangers of the world, the dangers he sees in every corner for his beloved boy. As the long-suffering, desperately harassed mother tells her son, the father’s fear arises from love and pride. Perhaps, but it produces too much anger in Marcus for him to endure living with his parents any longer. He leaves them and, far from Newark, in the midwestern college, has to find his way amid the customs and constrictions of another American world

Letting Go is Roth's first full-length novel, published just after Goodbye, Columbus, when he was twenty-nine. Set in 1950s Chicago, New York, and Iowa city, Letting Go presents as brilliant a fictional portrait as we have of a mid-century America defined by social and ethical constraints and by moral compulsions conspicuously different from those of today. Newly discharged from the Korean War army, reeling from his mother's recent death, freed from old attachments and hungrily seeking others, Gabe Wallach is drawn to Paul Herz, a fellow graduate student in literature, and to Libby, Paul's moody, intense wife. Gabe's desire to be connected to the ordered "world of feeling" that he finds in books is first tested vicariously by the anarchy of the Herzes' struggles with responsible adulthood and then by his own eager love affairs. Driven by the desire to live seriously and act generously, Gabe meets an impassable test in the person of Martha Reganhart, a spirited, outspoken, divorced mother of two, a formidable woman who, according to critic James Atlas, is masterfully portrayed with "depth and resonance." The complex liason between Gabe and Martha and Gabe's moral enthusiasm for the trials of others are at the heart of this tragically comic work

El sueño americano se convierte en pesadilla. En plena caza de brujas, durante la era McCarthy, Iron Rinn -cavador de zanjas primero, actor radiofónico más tarde- ve cómo tras participar en la Segunda Guerra Mundial, comprometido en la lucha por un mundo mejor, termina en la lista negra, desempleado y perseguido por el fanatismo ideológico. En este camino tendrá un papel fundamental la exquisita actriz Eve Frame. El matrimonio de ambos se transformará: de idilio fascinante y perfecto pasará a ser un tremendo y cruel culebrón. Y cuando ella revele a la prensa las relaciones de Iron con la URSS, el apogeo de la traición y la venganza se materializarán en el escándalo nacional y la ruina personal. El hermano de Iron, Murray, será quien cuente esta historia años más tarde. Philip Roth, el autor de Pastoral americana y La mancha humana, vuelve a explorar y a retratar con ironía, sinceridad y vehemencia los conflictos de la sociedad norteamericana del siglo XX

A young novelist's obsession with proving his manhood is transferred to his fiction and echoed in his tempestuous marriage

With Nemesis Roth leaps back again, to Newark in 1944, in the summer, polio season — but this year, the worst outbreak of polio in a lifetime, and long before there was even a glimpse of a vaccine. The fact of the eradication of polio, an affliction unknown in the lifetime of most Americans now, only makes Roth's recreation of the disease all but horror-movie immediate: unstoppable, unpredictable, unknowable, evading diagnosis until it is too late, with cases spreading through a neighborhood by the hour and children dead overnight or consigned to an iron lung for the rest of their lives (and what is an iron lung, any reader might have to ask, only to find out, and then be horrified at how polio could redefine everyday life?)

Wyobraźmy sobie sytuację, gdy do złudzenia podobny do nas nieznajomy zawłaszcza nasze imię i nazwisko, przypisuje sobie nasz życiorys i jeździ po świecie, podszywając się pod nas. W książce tej, gdzie w mistrzowski sposób fakty splatają się z fikcją, Philip Roth spotyka mężczyznę, który być może jest, a może nie jest Philipem Rothem. A wszystko dlatego, że ktoś o tym nazwisku przemierza państwo Izrael, propagując dziwaczną ideę żydowskiego exodusu a rebours. Roth postanawia powstrzymać tego człowieka – nawet gdyby miało to oznaczać wcielenie się w uzurpatora. Pełna napięcia, zabawna, nasycona emocjami, inteligentnie napisana i tętniąca narracyjną energią Operacja Shylock jest historią szpiegowską, politycznym thrillerem, refleksją nad istotą tożsamości, a jednocześnie rodzajem wyznania

In this fiendishly imaginative book (which may or may not be fiction), Philip Roth meets a man who may or may not be Philip Roth. Because someone with that name has been touring Israel, promoting a bizarre reverse exodus of the Jews. Roth is intent on stopping him, even if that means impersonating his own impersonator. With excruciating suspense, unfettered philosophical speculation, and a cast of characters that includes Israeli intelligence agents, Palestinian exiles, an accused war criminal, and an enticing charter member of an organization called Anti-Semites Anonymous, Operation Shylock barrels across the frontier between fact and fiction, seriousness and high comedy, history and nightmare

A ferocious political satire in the great tradition, Our Gang is Philip Roth’s brilliantly indignant response to the phenomenon of Richard M. Nixon. In the character of Trick E. Dixon, Roth shows us a man who outdoes the severest cynic, a peace-loving Quaker and believer in the sanctity of human life who doesn’t have a problem with killing unarmed women and children in self-defense. A master politician with an honest sneer, he finds himself battling the Boy Scouts, declaring war on Pro-Pornography Denmark, all the time trusting in the basic indifference of the voting public

“Touching as well as hilariously lewd . . . Roth is vibrantly talented . . . as marvelous a mimic and fantasist as has been produced by the most verbal group in human history.” Alfred Kazin, New York Review of Books “Deliciously funny . . . absurd and exuberant, wild and uproarious . . . a brilliantly vivid reading experience.” The New York Times Book Review “Roth is the bravest writer in the United States. He’s morally brave, he's politically brave. And Portnoy is part of that bravery.” Cynthia Ozick, Newsday “Simply one of the two or three funniest works in American fiction.” Chicago Sun-Times Portnoy’s Complaint, a long monologue narrated by a young Jewish man while in analysis, is prefaced by a definition of “Portnoy’s Complaint” as a disorder in which “strongly felt ethical and altruistic impulses are perpetually warring with extreme sexual longings, often of a perverse nature.” The book focuses on Portnoy’s parents, his endless adolescent experimentation with masturbation, his youthful sexual encounters with girls, his varied sexual experiences with a model named Monkey, and his pilgrimage to Israel—all of which are punctuated by frequently obscene outcries against the guilt he feels for his sexual obsessions. Roth, who has defended himself and the book many times, claims it is full of dirty words because Portnoy wants to be free: “I wanted to raise obscenity to the level of a subject.” The book became a cause célèbre in 1969, commented on by social critics and stand-up comedians alike. Most objections to it came from Jewish groups and rabbis who called it “anti-Semitic” and “self-hating” and protested against libraries that put it on their shelves. It was seized in Australia in 1970 and 1971 by Melbourne officials, who filed obscenity charges against it and the bookseller who sold it

Philip Roth od lat diagnozuje Amerykę, wykazując kruchość jej rzekomo fundamentalnej tolerancyjności i demokracji. W swojej wielkiej amerykańskiej trylogii – „Amerykańska sielanka”, „Poślubiłam komunistę”, „Ludzka skaza” – odmalowuje wielokulturowego molocha społecznego, podatnego na autodestruktywne fobie i mody ideologiczne: lewacki anarchizm, prawicowy despotyzm, rasizm. „Spisek przeciwko Ameryce” wpisuje się właśnie w ten najlepszy nurt pisarstwa wielokrotnego kandydata do literackiego Nobla, godnego następcy wielkich mistrzów prozy zza oceanu. W tej powieści Roth poddaje Amerykę eksperymentowi historii alternatywnej: co by było gdyby w roku 1940, u szczytu szalejącej za Altantykiem gorączki II wojny światowej, Stany Zjednoczone zaraziły się faszyzmem, wybierając na prezydenta nie F.D. Roosevelta, lecz Charlesa Lindbergha – legendarnego awiatora, sympatyzującego (o czym świadczą dołączone do książki dokumenty) z ideologią nazistowską? Z dnia na dzień, na oczach żydowskiego dziecka – narratorem jest tu bowiem mały Philip – bezpieczny świat dobrobytu i miłości bliźniego zmienia się w poligon uprzedzeń, nienawiści i szykan, których główną ofiarą padają Żydzi. „Kwestia żydowska” znajduje znane z historii rozwiązania: izolacja, ostracyzm, obozy koncentracyjne. Cóż, że historia dopisała do tej fantazji happy end? Eksperyment Rotha powiódł się znakomicie

Athena College was snoozing complacently in the Berkshires until Coleman Silk — formerly “Silky Silk,” undefeated welterweight pro boxer — strode in and shook the place awake. This faculty dean sacked the deadwood, made lots of hot new hires, including Yale-spawned literary-theory wunderkind Delphine Roux, and pissed off so many people for so many decades that now, in 1998, they've all turned on him. Silk's character assassination is partly owing to what the novel's narrator, Nathan Zuckerman, calls “the Devil of the Little Place — the gossip, the jealousy, the acrimony, the boredom, the lies.” But shocking, intensely dramatized events precipitate Silk's crisis. He remarks of two students who never showed up for class, “Do they exist or are they spooks?” They turn out to be black, and lodge a bogus charge of racism exploited by his enemies. Then, at 71, Viagra catapults Silk into “the perpetual state of emergency that is sexual intoxication,” and he ignites an affair with an illiterate janitor, Faunia Farley, 34. She's got a sharp sensibility, “the laugh of a barmaid who keeps a baseball bat at her feet in case of trouble,” and a melancholy voluptuousness. “I'm back in the tornado,” Silk exults. His campus persecutors burn him for it — and his main betrayer is Delphine Roux. In a short space, it's tough to convey the gale-force quality of Silk's rants, or the odd effect of Zuckerman's narration, alternately retrospective and torrentially in the moment. The flashbacks to Silk's youth in New Jersey are just as important as his turbulent forced retirement, because it turns out that for his entire adult life, Silk has been covering up the fact that he is a black man. (If this seems implausible, consider that the famous New York Times book critic Anatole Broyard did the same thing.) Young Silk rejects both the racism that bars him from Woolworth's counter and the Negro solidarity of Howard University. “Neither the they of Woolworth's nor the we of Howard” is for Coleman Silk. “Instead the raw I with all its agility. Self-discovery — that was the punch to the labonz.... Self-knowledge but concealed. What is as powerful as that?” Silk's contradictions power a great Philip Roth novel, but he's not the only character who packs a punch. Faunia, brutally abused by her Vietnam vet husband (a sketchy guy who seems to have wandered in from a lesser Russell Banks novel), scarred by the death of her kids, is one of Roth's best female characters ever. The self-serving Delphine Roux is intriguingly (and convincingly) nutty, and any number of minor characters pop in, mouth off, kick ass, and vanish, leaving a vivid sense of human passion and perversity behind. You might call it a stain

When the renowned aviation hero and rabid isolationist Charles A. Lindbergh defeated Franklin Roosevelt by a landslide in the 1940 presidential election, fear invaded every Jewish household in America. Not only had Lindbergh, in a nationwide radio address, publicly blamed the Jews for selfishly pushing America towards a pointless war with Nazi Germany, but, upon taking office as the 33rd president of the United States, he negotiated a cordial 'understanding' with Adolf Hitler, whose conquest of Europe and whose virulent anti-Semitic policies he appeared to accept without difficulty. What then followed in America is the historical setting for this startling new novel by Pulitzer-prize winner Philip Roth, who recounts what it was like for his Newark family – and for a million such families all over the country – during the menacing years of the Lindbergh presidency, when American citizens who happened to be Jews had every reason to expect the worst

In quest of the unpublished manuscript of a martyred Yiddish writer, the American novelist Nathan Zuckerman travels to Soviet-occupied Prague in the mid-1970s. There, in a nation straightjacketed by totalitarian Communism, he discovers a literary predicament, marked by institutionalized oppression, that is rather different from his own. He also discovers, among the oppressed writers with whom he quickly becomes embroiled in a series of bizarre and poignant adventures, an appealingly perverse kind of heroism. The Prague Orgy, consisting of entries from protagonist Nathan Zuckerman's notebooks recording his sojourn among these outcast artists, completes the trilogy and epilogue Zuckerman bound. It provides a startling ending to Roth's intricately designed magnum opus on the unforeseen consequences of art. This Vintage edition is the first paperback publication of the epilogue

«Американская пастораль» — по-своему уникальный роман. Как нынешних российских депутатов закон призывает к ответу за предвыборные обещания, так Филип Рот требует ответа у Америки за посулы богатства, общественного порядка и личного благополучия, выданные ею своим гражданам в XX веке. Главный герой — Швед Лейвоу — женился на красавице «Мисс Нью-Джерси», унаследовал отцовскую фабрику и сделался владельцем старинного особняка в Олд-Римроке. Казалось бы, мечты сбылись, но однажды сусальное американское счастье разом обращается в прах…

БОЛЕЗНЬ ПОРТНОГО

Самая нелепая и ничтожная случайность может дать трагический поворот человеческой судьбе. Так, и юного Марка череда ошибок, незаметных на первый взгляд, ввергла в кровавый хаос Корейской войны. Череда ошибок и кипящее в нем возмущение

Този великолепен и смущаващ роман на Филип Рот задълбава в неизследвани кътчета на една щедро експлоатирана, но едностранчиво интерпретирана епоха — 50-те години на ХХ в. в САЩ, време на война и неспокойствие в нравите. Рот глозга скелета на човешката психика, по който са полепнали болезнени спомени за преживени драми и очакване на неизбежна смърт. Или поне така възприема живота 19-годишният разказвач в романа — Маркъс Меснър, син на месар от Нюарк. Бащата е прекалено грижовен и вместо да даде на сина си подкрепата и увереността, от които младежът се нуждае, го прогонва в колеж извън родния Нюарк. Маркъс е несъзнателно повлиян от страховете на баща си — перспективата да се озове на фронта в Корея оставя дълбока диря в мотивацията му за живот. Колежът не му осигурява убежището, което търси — тук чувствителният и дисциплиниран младеж се оказва изправен пред статуквото и ограниченията на един друг, непознат нему свят. Дори любовта не е такава, каквато я чертае въображението му. „Възмущение“ е разказ за неопитността, глупостта, интелектуалната съпротива, посвещаването в интимността, смелостта и грешката

История мужчины, превратившегося в женскую грудь

Воспользовавшись своим художественным даром, известный писатель Натан Цукерман меняется судьбой с младшим братом Генри, искажая реальность и стирая связи между жизнью настоящей и вымышленной

Замечательный писатель Филип Рот, при жизни признанный классиком американской литературы, знаком российскому читателю прежде всего как автор скандального романа «Случай Портного». А между тем в Америке его именем названа площадь в его родном городе. Новый роман Рота «Заговор против Америки» — история небольшого городка на Восточном побережье времен Второй мировой войны. Автор позволил себе лишь одно допущение — на президентских выборах в США побеждает не Рузвельт, а его соперник Линдберг, в результате чего в Белом доме приходят к власти фашисты

Сборник эссе, интервью, выступлений, писем и бесед с литераторами одного из самых читаемых современных американских писателей. Каждая книга Филипа Рота (1933-2018) в его долгой – с 1959 по 2010 год – писательской карьере не оставляла равнодушными ни читателей, ни критиков и почти неизменно отмечалась литературными наградами. В 2012 году Филип Рот отошел от сочинительства. В 2017 году он выпустил собственноручно составленный сборник публицистики, написанной за полвека с лишним – с I960 по 2014 год. Книга стала последним прижизненным изданием автора, его творческим завещанием и итогом размышлений о литературе и литературном труде. Собственные произведения, работа собратьев по перу, которыми он восхищался, творческий процесс, американская культура – обширный круг тем этого сборника представлен в самых разных жанрах: Рот размышляет в эссе, пишет письмо в Википедию, дает интервью, произносит речи, беседует с писателями. Читателю предстоит увлекательный разговор с интересным и неординарно мыслящим собеседником. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги

Филип Милтон Рот (Philip Milton Roth; род. 19 марта 1933) — американский писатель, автор более 25 романов, лауреат Пулитцеровской премии. „Людское клеймо“ — едва ли не лучшая книга Рота: на ее страницах отражен целый набор проблем, чрезвычайно актуальных в современном американском обществе, но не только в этом ценность романа: глубокий психологический анализ, которому автор подвергает своих героев, открывает читателю самые разные стороны человеческой натуры, самые разные виды человеческих отношений, самые разные нюансы поведения, присущие далеко не только жителям данной конкретной страны и потому интересные каждому. Ко всему прочему роман мастерски построен, возникающее едва ли не с самого начала напряжение неуклонно возрастает, читателю то и дело преподносятся новые сюрпризы, одно за другим стираются „белые пятна“ в биографиях персонажей, демонстрируются новые характерологические черты. Главный герой романа — Коулмен Силк, интеллектуал, в юности подававший надежды боксер, человек яркий, если не сказать блестящий — из тех, кого принято называть „сильная личность“, — заплативший дорогую цену за то, чтобы построить свою жизнь не так, как следовало бы по всем устоявшимся канонам, а так, как хотелось ему самому. И, кажется, добился своего: он уважаемый профессор, декан, революционным путем „ожививший“ учебный процесс в провинциальном университете, у него энергичная жена и четверо детей (и лишь один из них неудачник), о его тайне никто не знает (и читатель узнаёт далеко не сразу). Однако случается беда: профессора обвиняют в расизме: он якобы оскорбил двух своих чернокожих студенток. Это совершеннейшее недоразумение, нерадивых студенток он и в глаза не видел, его неправильно поняли, но в помешанной на политкорректности Америке ему нет оправдания. Силка травят, он вынужден уйти из университета; не выдержав случившегося, умирает его жена. Травля продолжается и после его ухода — молодая коллега Силка, амбициозная француженка, им же взятая на работу, мстит за свое безответное (и неосознанное) чувство к нему. Однако до того, сразу после смерти жены, он обратился с просьбой к мало знакомому ему литератору — написать книгу о том, как все было на самом деле. Дальше мы следим за настоящим и прошлым Силка глазами этого писателя. Картина разворачивается постепенно, читатель, следуя за героем, совершает путешествие во времени и мало помалу узнает все подробности его жизни. Узнает, что у Силка, которому перевалило за семьдесят, появляется молодая любовница, обучающая его иному, непривычному для него отношению к жизни, когда вещи принимаются такими, как есть. Узнает все про нее и про ее бывшего мужа, „сдвинувшегося“ ветерана вьетнамской войны, который и поставит трагическую точку в повествовании. Узнает и самую главную тайну Силка: профессор, называющий себя евреем, обвиненный в расизме, на самом деле… светлокожий негр, сознательно отрекшийся от своей крови, чтобы никогда не услышать в свой адрес даже беззвучного „ниггер“. По роману был снят фильм („Запятнанная репутация“, 2003) с Энтони Хопкинсом и Николь Кидман в главных ролях

Натан Цукерман, герой нескольких романов Филипа Рота, приезжает к своему девяностолетнему учителю и вспоминает свою юность, пришедшуюся как раз на времена «охоты на ведьм» в Америке. Как и в прочих романах Филипа Рота, в центре повествования оказывается сексуальная неудовлетворенность героя и всепроникающий антисемитизм в его самой экстремальной форме – ненависти к собственному народу

В центре остросюжетного романа — семейные отношения Питера и Морин Тернопол, молодого талантливого писателя и женщины, мечтающей быть его музой, но превращающейся а Немезиду. Их союз был основан на обмане и моральном шантаже, но длился он так долго, что даже после смерти Морин Питер все еще пытается — и тщетно — освободиться в вымышленном им мире…

Роман «Наша банда» это едкая политическая сатира на администрацию президента Никсона, написанная в стиле пьесы для чтения. В центре внимания персонаж Трик Диксон — пародия на президента Ричарда Никсона, который говорит реальными историческими фразами

Женщина красива, когда она уверена в себе. Она желанна, когда этого хочет. Но сколько испытаний нужно было выдержать юной богатой американке, чтобы понять главный секрет опытной женщины. Перипетии сюжета таковы, что рекомендуем не читать роман за приготовлением обеда — все равно подгорит. С не меньшим интересом вы познакомитесь и со вторым произведением, вошедшим в книгу — романом американского писателя Ф. Рота

Филип Рот хорошо известен российскому читателю по роману "Людское клеймо" и его экранизации ("Запятнанная репутация", 2003) с Энтони Хопкинсом и Николь Кидман в главных ролях. История, рассказанная в «Немезиде», при всей бесхитростности сюжета сродни древнегреческой драме. Главный герой книги — Юджин Кантор, по прозвищу "Бакки" (Бычок), — энергичный, решительный двадцатитрехлетний тяжелоатлет и метатель копья, всеобщий любимец. Он, учитель физкультуры, заведует летней спортплощадкой, где каждый день бок о бок с ребятами играет в софтбол. Если бы не плохое зрение, Бакки давно бы уже был в действующей американской армии, ведь шел 1944 год. То лето в родном Ньюарке выдалось как никогда жаркое, когда на город обрушилась страшная эпидемия полиомиелита, ежедневно уносившая жизни детей. Исполненный сознания долга, он пытается защитить своих учеников все безуспешно. Страх и паника, страдание и злость на несправедливость мира приводят несгибаемого Бакки в замешательство. Ему пытается прийти на помощь его возлюбленная, но тут его настигает неумолимый рок…

«Обман» — самое провокативное (после «Болезни Портного») произведение Филипа Рота, самого знаменитого сегодня американского писателя. В романе женатый американец, еврей средних лет по имени Филип, живущий в Лондоне, и замужняя англичанка, его любовница, открываются друг перед другом (и перед нами). Когда читаешь их диалог, страницу за страницей, ощущаешь себя свидетелем не одного, а каждого внебрачного романа с его нежностью и неуверенностью. И пока муж в «Обмане» успокаивает пребывающую в тревогах любовницу и измученную подозрениями жену, мы слышим голоса других женщин из его прошлой сложной и запутанной жизни сердца. Но может быть, все это плод фантазии? Потому что неясно, где граница между женщинами, которых он вообразил, и женщинами, которых помнит. Рот с невероятным писательским мастерством и блестящим знанием человеческой души отшелушивает все наносное и обнажает сердцевину того, что на самом деле, невзирая на название, — история любви

Безымянный герой романа «Обычный человек» пытается преодолеть страх гибели собственного тела и личности, погружаясь в воспоминания о детстве и отдаваясь сильному сексуальному влечению

Роман американского писателя Филиппа Рота — это рассказ об обычной молодой семье, о юноше, работавшем ассистентом у провинциального фотографа, и его юной жене, мечтающей о поступлении в колледж, но… Новая «американская трагедия»

В «Операции „Шейлок“» Филип Рот добился полной неразличимости документа и вымысла. Он выводит на сцену фантастический ряд реальных и вымышленных персонажей, включая себя самого и своего двойника — автора провокативной теории исхода евреев из Израиля в Европу, агентов спецслужб, военного преступника, палестинских беженцев и неотразимую женщину из некой организации Анонимных антисемитов. Психологизм и стилистика романа будут особенно интересны русскому читателю — ведь сам повествователь находит в нем отзвуки Ф. М. Достоевского. За это произведение автор был удостоен премии «ПЕН-Фолкнер»

Беллетризованная биография Филипа Рота, которую он написал в 1991 году. В центре сюжета его родной отец, который однажды утром проснувшись, обнаруживает, что у него пол лица парализовано, глухота на одно ухо и доброкачественная опухоль мозга. Врачи отказываются оперировать 86-летнего старика, и Рот становится беспомощным свидетелем унизительной смерти своего отца

В романе «Призрак писателя» впервые появляется альтер эго Филипа Рота: Натан Цукерман — блестящий, сумасшедший, противоречивый и неподражаемый герой девяти великолепных романов Рота. В 1956 году начинается история длиной почти в полвека. Всего лишь одна ночь в чужом доме, неожиданное знакомство с загадочной красавицей Эми Беллет — и вот Цукерман, балансируя на грани реальности и вымысла, подозревает, что Эми вполне может оказаться Анной Франк… Тайна личности Эми оставляет слишком много вопросов. Виртуозное мастерство автора увлекает нас в захватывающее приключение. В поисках ответов мы перелистываем главу за главой, книгу за книгой. Мы найдем разгадки вместе с Цукерманом лишь на страницах последней истории Рота о писателе и его призраках, когда в пожилой, больной даме узнаем непостижимую и обольстительную Эми Беллет… Самый композиционно безупречный и блистательно написанный из романов Рота. Еще одно свидетельство того, что в литературе Роту подвластно все. Как повествователь он неподражаем: восхищает и сам сюжет, и то, как Рот его разрабатывает

Одиннадцать лет назад известный писатель Натан Цукерман оставил Нью-Йорк ради уединенной жизни в горах. И вот он снова на Манхэттене, чужой всему и всем

С юности Дэвида Кипеша вело желание. Оно заманило его в трясину безнадежного брака, а потом оставило, одинокого и бессильного. Желание разгорелось вновь от счастливой встречи. Но будет ли это ласковое, ровное пламя, которое рассеет холод и мрак, или свирепый, всепожирающий огонь?

«Прощай, Коламбус» (1959) — первая книга знаменитого американского прозаика Филиппа Рота. Книга о проблемах и комплексах ассимилированных евреев, американцев во втором или третьем поколении, покинувших родительское этническое гетто ради поступления в университет, овладения традиционными «белыми» профессиями и жизни в богатых пригородах. Находясь в конфликте с собой и с миром, герои рассказов Рота блуждают по Америке в поисках новой идентичности, обрести которую у них никак не получается. Сборник принес Роту читательский успех и критическое признание. В 1960 году он получил Национальную книжную премию, а с ней и репутацию талантливого и перспективного молодого прозаика. Вместе с тем, многие представители еврейской общины увидели в Роте типичного носителя комплекса «еврейской самоненависти» — ярлык, который приклеился к Роту на долгие годы. По-видимому, их смутило не слишком лестное изображение автором некоторых его героев. (Считается, что своим критикам Рот ответил, выведя их в карикатурном виде в романе «Жалоба Портного».)

В дебютную книгу, вышедшую, когда Филиппу Роту было 26 лет, он включил повесть «Прощай, Коламбус» — историю крушения первой любви молодых евреев в Америке пятидесятых, и пять рассказов, написанных с пронзительным лиризмом и искрометным юмором

След запознанството ви със „Синдромът Портной“, ще се опитате да си спомните дали някога сте чели по-истерично забавен американски роман. На повърхността това е един фройдистки калейдоскоп от случки, илюстриращи какво значи да израснеш като евреин (с голям нос, голямо самолюбие и неутолима жажда за секс) в Америка през четирийсетте и петдесетте години на миналия век. Всъщност годината е 1966 и Алекс Портной, вече напреднал в кариерата държавен служител, е на кушетката на своя психоаналитик, опитвайки се да извади на повърхността всичките си комплекси – едипов, за малоценност, сексуално-фетишистки. Това е четвъртият и най-известен роман на големия писател Филип Рот, един от живите класици на съвременната литература. „Синдромът Портной“ освен чисто литературния си статут на „комичен шедьовър“, както го определят критиците, е и емблематична творба за времето, когато е публикуван (1969 г.). Сексуалната откровеност на романа е едновременно и продукт на сексуалната революция от шейсетте години на миналия век, и нейно вдъхновение. Ако съществуваше списък със задължителните романи, които човек трябва да прочете през живота си, „Синдромът Портной“ щеше да фигурира в него на видно място

Блестящий новый перевод эротического романа всемирно известного американского писателя Филипа Рота, увлекательно и остроумно повествующего о сексуальных приключениях молодого человека – от маминой спальни до кушетки психоаналитика

Женщина красива, когда она уверена в себе. Она желанна, когда этого хочет. Но сколько испытаний нужно было выдержать юной богатой американке, чтобы понять главный секрет опытной женщины. Перипетии сюжета таковы, что рекомендуем не читать роман за приготовлением обеда — все равно подгорит. С не меньшим интересом вы познакомитесь и со вторым произведением, вошедшим в книгу — романом американского писателя Ф. Рота

В центре романа классика современной американской литературы Филипа Рота — история Морриса Шаббата, талантливого кукольника и необузданного любовника, который бросает вызов не только обществу с его общепринятыми правилами и ограничениями, но и самой жизни

Его прозвали Профессором Желания. Он выстроил свою жизнь умело и тонко, не оставив в ней места скучному семейному долгу. Он с успехом бежал от глубоких привязанностей, но стремление к господству над женщиной ввергло его во власть «госпожи»

Жизнь потеряла смысл для знаменитого актера Саймона Экслера, когда он утратил талант. Однако неожиданная встреча дала ей новый поворот

Роман и новелла под одной обложкой, завершение трилогии Филипа Рота о писателе Натане Цукермане, альтер эго автора. “Урок анатомии” – одна из самых сильных книг Рота, написанная с блеском и юмором история загадочной болезни знаменитого Цукермана. Одурманенный болью, лекарствами, алкоголем и наркотиками, он больше не может писать. Не герои ли его собственных произведений наслали на него порчу? А может, таинственный недуг – просто кризис среднего возраста? “Пражская оргия” – яркий финальный аккорд литературного сериала. Попав в социалистическую Прагу, Цукерман, этот баловень литературной славы, осознает, что творчество в тоталитарном обществе – занятие опасное, чреватое непредсказуемыми последствиями

Роман и новелла под одной обложкой, завершение трилогии Филипа Рота о писателе Натане Цукермане, альтер эго автора. «Урок анатомии» — одна из самых сильных книг Рота, написанная с блеском и юмором история загадочной болезни знаменитого Цукермана. Одурманенный болью, лекарствами, алкоголем и наркотиками, он больше не может писать. Не герои ли его собственных произведений наслали на него порчу? А может, таинственный недуг — просто кризис среднего возраста? «Пражская оргия» — яркий финальный аккорд литературного сериала. Попав в социалистическую Прагу, Цукерман, этот баловень литературной славы, осознает, что творчество в тоталитарном обществе — занятие опасное, чреватое непредсказуемыми последствиями

«Цукерман освобожденный» — вторая часть знаменитой трилогии Филипа Рота о писателе Натане Цукермане, альтер эго самого Рота. Здесь Цукерману уже за тридцать, он — автор нашумевшего бестселлера, который вскружил голову публике конца 1960-х и сделал Цукермана литературной «звездой». На улицах Манхэттена поклонники не только досаждают ему непрошеными советами и доморощенной критикой, но и донимают угрозами. Это пугает, особенно после недавних убийств Кеннеди и Мартина Лютера Кинга. Слава разрушает жизнь знаменитости. Цукерман начинает сторониться старых друзей, расстается с женой, его младший брат порывает с ним. И все оттого, что сбылась писательская мечта: он создал мировой бестселлер…