Nobel Laureate S.Y. Agnon is considered the towering figure of modern Hebrew literature. With this collection of stories, reissued in paperback and expanded to include additional Agnon classics, the English-speaking audience has, at long last, access to the rich and brilliantly multifaceted fictional world of one of the greatest writers of the last century. This broad selection of Agnon's fiction introduces the full sweep of the writer's panoramic vision as chonicler of the lost world of Eastern European Jewry and the emerging society of modern Israel. New Reader's Preface by Jonathan Rosen

Hailed as one of Agnon’s most significant works, A Guest for the Night depicts Jewish life in Eastern Europe after World War I. A man journeys from Israel to his hometown in Europe, saddened to find so many friends taken by war, pogrom, or disease. In this vanishing world of traditional values, he confronts the loss of faith and trust of a younger generation. This 1939 novel reveals Agnon’s vision of his people’s past, tragic present, and hope for the future. Cited by National Yiddish Book Center as one of "The Greatest Works of Modern Jewish Literature"

Shira is Nobel laureate S.Y. Agnon’s final, epic novel. Unfinished at the time of his death in 1970, the Hebrew original was published a year later. With this newly revised English translation by Zeva Shapiro, including archival material never before published in English, The Toby Press launches its S.Y. Agnon Library — the fullest collection of Agnon’s works in new and revised translations. “Shira is S. Y. Agnon’s culminating effort to articulate through the comprehensive form of the novel his vision of the role of art in human reality…Enacted against the background of Jerusalem life in the gathering shadows of a historical cataclysm of inconceivable proportions, Shira is so brilliantly rendered that, even without an ending, it deserves a place among the major modern novels."

S.Y. Agnon was the greatest Hebrew writer of the twentieth century, and the only Hebrew writer to receive the Nobel Prize for literature. He devoted the last years of his life to writing a massive cycle of stories about Buczacz, the Galician town (now in Ukraine) in which he grew up. Yet when these stories were collected and published three years after Agnon's death, few took notice. Years passed before the brilliance and audacity of Agnon's late project could be appreciated. The Parable and Its Lesson is one of the major stories from this work. Set shortly after the massacres of hundreds of Jewish communities in the Ukraine in 1648, it tells the tale of a journey into the Netherworld taken by a rabbi and his young assistant. What the rabbi finds in his infernal journey is a series of troubling theological contradictions that bear on divine justice. Agnon's story gives us a fascinating window onto a community in the throes of mourning its losses and reconstituting its spiritual, communal, and economic life in the aftermath of catastrophe. There is no question that Agnon wrote of the 1648 massacres out of an awareness of the singular catastrophic massacre of his own time — the Holocaust. James S. Diamond has provided an extensive set of notes to make it possible for today's reader to grasp the rich cultural world of the text. The introduction and interpretive essay by Alan Mintz illuminate Agnon's grand project for recreating the life of Polish Jewry, and steer the reader through the knots and twists of the plot

The volume’s title story, published here in English for the first time, tells of the epic and tragic clash between two Torah scholars in a lost world “three or four generations ago.” Agnon at his best — distilling the classical texts of Jewish study into a modern midrashic matrix. Includes revised translations of: “Tehilla,” “In the Heart of the Seas,” and “In the Prime of her Life,” all with new introductions and annotations

Two newly revised translations from the Hebrew, with new and illustrated annotations, of two novellas by Nobel Laureate S.Y. Agnon. Two stories clearly in dialogue with one another, sharing elements of moonstruck sleepwalkers, disengaged academics, and the typically Agnonian unfulfilled love. In Betrothed, Jacob Rechnitz, a marine biologist arrives in pre-World War I Jaffa on the Mediterranean coast of the Land of Israel. His scholarly pursuits and gentle dalliance with six girls is interrupted by the arrival of his benefactor Ehrlich and his daughter Shoshanah, who is destined to rouse Jacob from his waking slumber through the power of their childhood betrothal oath. The idyllic peace of Betrothed is counterpointed in Edo and Enam by restlessness leading to tragedy. The scholars Ginat and Gamzu are wanderers; men like the narrator himself, gambling on travel for some magical answer to their problems. Ironically, Gamzu’s wife Gemulah, a sleepwalker, puts an end to their quest in a manner as tragic as it is unexpected

Представленная книга является хрестоматией к курсу «История новой ивритской литературы» для русскоязычных студентов. Она содержит переводы произведений, написанных на иврите, которые, как правило, следуют в соответствии с хронологией их выхода в свет. Небольшая часть произведений печатается также на языке подлинника, чтобы дать возможность тем, кто изучает иврит, почувствовать их первоначальное обаяние. Это позволяет использовать книгу и в рамках преподавания иврита продвинутым учащимся. Художественные произведения и статьи сопровождаются пояснениями слов и понятий, которые могут оказаться неизвестными русскоязычному читателю. В конце книги особо объясняются исторические реалии еврейской жизни и культуры, упоминаемые в произведениях более одного раза. Там же помещены именной указатель и библиография русских переводов ивритской художественной литературы

Повесть «Во цвете лет» — Агнонова «Лолита», или точнее анти-Лолита. Рассказ ведется от лица девушки, а не ее поклонника. Она сама выбирает себе взрослого кавалера — вопреки установкам общества. Агнон выбрал форму не дневника, но мемуара — героиня по имени Тирца вспоминает и рассказывает о том, что произошло с ней за несколько последних лет, с тех пор, как умерла ее мать. Действие происходит в конце прошлого — начале нашего века, в австро-венгерской Галиции, в еврейском городке. Тирца ведет свой рассказ не на разговорном еврейском (идиш), но на иврите, которому ее учили учителя, то есть на книжном иврите Библии и славословий. Живого иврита в те времена не было, отсюда архаичность и псевдобиблейский стиль повествования: рассказчица просто не знает другого письменного языка. Его языковым эквивалентом были бы французские дневники образованных русских барышень конца XVIII века или латинские записи европейских девушек. Язык этой повести Агнона резко отличается от языка прочих его произведений. Она написана на «женском иврите». В то время как мужчины учили Талмуд и другие религиозные произведения, написанные по-арамейски, женщины обходились Библией с ее иной лексикой. (Так, в Японии времен Мурасаки Сикибу мужчины писали по-китайски, а женщины — по-японски.). Начало повести написано белыми стихами и в первом издании печаталось как стихи, а не сплошным текстом

Введите сюда краткую аннотацию

Роман «Вчера – позавчера» (1945) стал последним большим произведением, опубликованным при жизни его автора – крупнейшего представителя новейшей еврейской литературы на иврите, лауреата Нобелевской премии Шмуэля-Йосефа Агнона (1888-1970). Действие романа происходит в Палестине в дни второй алии. В центре повествования один из первопоселенцев на земле Израиля, который решает возвратиться в среду религиозных евреев, знакомую ему с детства. Сложные ситуации и переплетающиеся мотивы романа, затронутые в нем моральные проблемы, цельность и внутренний ритм повествования делают «Вчера – позавчера» вершиной еврейской литературы

Роман «Вчера-позавчера» (1945) стал последним большим произведением, опубликованным при жизни его автора — крупнейшего представителя новейшей еврейской литературы на иврите, лауреата Нобелевской премии Шмуэля-Йосефа Агнона (1888-1970). Действие романа происходит в Палестине в дни второй алии. В центре повествования один из первопоселенцев на земле Израиля, который решает возвратиться в среду религиозных евреев, знакомую ему с детства. Сложные ситуации и переплетающиеся мотивы романа, затронутые в нем моральные проблемы, цельность и внутренний ритм повествования делают «Вчера-позавчера» вершиной еврейской литературы

«До сих пор» (1952) – последний роман самого крупного еврейского прозаика XX века, писавшего на иврите, нобелевского лауреата Шмуэля-Йосефа Агнона (1888 – 1970). Буря Первой мировой войны застигла героя романа, в котором угадываются черты автора, в дешевом берлинском пансионе. Стремление помочь вдове старого друга заставляет его пуститься в путь. Он едет в Лейпциг, потом в маленький город Гримму, возвращается в Берлин, где мыкается в поисках пристанища, размышляя о встреченных людях, ужасах войны, переплетении человеческих судеб и собственном загадочном предназначении в этом мире. Непритязательная, казалось бы, история, но столько в ней надежды и горечи, с такой иронией и грустной мудростью она рассказана, что надолго остается в памяти – когда точной фразой, когда глубокой мыслью, а когда и вся целиком как счастливо выпавшая возможность поговорить с умным человеком о жизни и судьбе

Израильский писатель Шмуэл-Йосеф Агнон (1888–1970), уроженец Бучача, происходил из семьи галицийских евреев, которую можно было назвать необычной: отец его, рабби Шолом-Мордехай Чачкес, был хасидом и регулярно ездил к цадику, а дед по матери, рабби Иеуда а-коэн Фарб, был записным миснагедом. Тем не менее в доме царили мир и согласие, гармония религиозной традиции была слегка приправлена маскилской культурой на иврите. В отличие от большинства еврейских писателей первой половины ХХ века, Агнон на всю жизнь сохранил любовную благодарность родительскому дому, где царили набожность, Б-гобоязненность и приверженность учению. Его творчество во многом обязано хасидским книгам и преданиям о цадиках. Мастер антологий, Агнон не ленился переписывать старые книги, иногда почти ничего не меняя, а иногда перелагая прочтенное своим неторопливым ладом в расчете на то, что читатель полностью окажется под влиянием преданий еврейской старины. При всем различии в культуре и эпохе, уместно сопоставить романтическую сказку во взрослом чтении немцев и французов на рубеже XVIII–XIX веков с литературным переложением хасидской агиографии в книгах Агнона. Все поименованные персонажи публикуемого ниже рассказа реальны. Рабби Авроом-Яаков (Аврум-Екуню) был цадиком в Садагоре около тридцати лет, скончался в 1883 году, а мистический старец — Исроэл Баал-Шем-Тов — великий кабалист и чудотворец, основатель хасидизма, умер в 1760 году

«Жила-была козочка» — одна из агадических историй, которые Агнон приписывает польским евреям, своим предкам. Коза — не просто одно из «чистых» животных, кормивших евреев с незапамятных времен и служивших для жертвоприношений, когда они еще совершались. Козы, как известно, любят разбредаться далеко и пасутся, где вздумается. А про коз, пасущихся в Стране Израилевой, сказано в Талмуде, что «едят они сочащийся медом инжир, а у самих сочится на землю молоко». Так коза связала диаспору и «текущую молоком и медом» Страну Израилеву: козы у евреев имелись, а Земля стала мечтой. И в идишских колыбельных песнях мама пела ребенку: «Спи, мой родненький, спи. Вот придет белый козленочек — принесет тебе миндаля и изюму». Миндаль и изюм — плоды Земли Израилевой — были редкостным лакомством для детей из местечка. Агнон рассказал свою сказку взрослым, живущим в век преклонения перед наукой. Ведь и сейчас многие убеждены, что еще немного — и все тайны вселенной откроются. Верующий человек Агнон не стал беседовать с читателем ни об ограниченности научного знания, ни о Боге и Его Откровениях, непостижных самому изощренному уму. Агнон просто «вспомнил» народную побасенку о козочке и пересказал ее так, что читателю, размышляющему о границах человеческого разума станет ясно: мы не более владеем законами причинно-следственных связей в этом мире, чем старик и его смышленный сын. Еврейская традиция велит учиться и в то же время ограждает от чрезмерного любопытства: «Повествование о Сотворении мира начинается с буквы бет, по начертанию открытой только с одной стороны. Этим пре-дуказано, что только рассказ, изливающийся из отверстой части буквы бет, доступен человеческой пытливости и разумению» (Берейшит-рабба, 1). Может быть, вместо того, чтобы любопытствовать о прогулках козы, следовало старику возблагодарить Создателя за целебное молоко и озаботиться смыслом Торы, дабы не пришлось повторить вслед за праотцем Иаковом: «Хищный зверь съел его!» Но может быть, именно недальновидность родителей эпохи Просвещения помогла их жаждущим Откровения детям попасть в Землю Обетованную. И похоже, что даже благодарный смиренный еврей должен иногда привязать веревку к хвосту козы и отправиться вслед за нею. Зоя Копельман

Сборник переводов «Израильская литература в калейдоскопе» составлен Раей Черной в ее собственном переводе. Сборник дает возможность русскоязычному любителю чтения познакомиться, одним глазком заглянуть в сокровищницу израильской художественной литературы. В предлагаемом сборнике современная израильская литература представлена рассказами самых разных писателей, как широко известных, например, таких, как Шмуэль Йосеф (Шай) Агнон, лауреат Нобелевской премии в области литературы, так и начинающих, как например, Михаэль Марьяновский; мастера произведений малой формы, представляющего абсурдное направление в литературе, Этгара Керэта, и удивительно тонкого и пронзительного художника психологического и лирического письма, Савьон Либрехт. Читатель, взявший в руки эту книгу, получит представление о широком и многообразном спектре стиля и тем произведений израильской художественной литературы и сможет насладиться драгоценными сверкающими гранями таланта ее авторов

В этот сборник израильской новеллы вошли восемь рассказов — по одному на каждого автора, — написанных на иврите на протяжении двадцатого века и позволяющих в какой-то мере (разумеется, далеко не полной) проследить развитие современной израильской литературы. Имена некоторых из представленных здесь авторов уже известны российскому читателю, с другими ему предстоит познакомиться впервые. Если кто-то из ваших друзей решит познакомиться с израильской литературой, можете смело рекомендовать ему новую книгу издательства «Текст» из серии «Проза еврейской жизни» под названием «Кипарисы в сезон листопада» (2006). Впрочем, и для тех, кто уже знаком с ивритской литературой в русских переводах, эта книга, уверен, окажется не лишней. Она небольшого формата и, стало быть, удобно помещается в сумке. Редко отыщешь книгу, где бы на такой небольшой объем текста приходилось столько печального смысла. Грустные истории. Да что ж поделаешь, если и жизнь евреев в прошлом веке была не слишком веселой! «Кипарисы в сезон листопада» — сборник рассказов израильских писателей преимущественно старшего поколения, иные из которых начали свой творческий путь еще до создания государства Израиль. Интересно, что все они выходцы из бывшей Российской империи (или, если угодно, СССР) и Польши. Составитель и переводчик — замечательный израильский писатель Светлана Шенбрунн, известная внимательному российскому читателю по роману «Розы и хризантемы» (изд-во «Текст», 2000) и тогда же выдвинутому на Букеровскую премию. Шенбрунн удалось собрать не просто замечательные новеллы, но и показательные что ли, маркирующие различные стили и направления ушедшего XX века. «В завершившемся столетии, — пишет известный российский гебраист Александр Крюков, — новая литература на иврите овладела, а также в той или иной форме и степени впитала практически весь спектр литературно-художественных жанров, стилей и приемов классической русской и других лучших литератур мира. На протяжении веков она остается открытой всем идеям иных культур». Имена, представленные в сборнике, принадлежат первому ряду израильской литературы на иврите. Но в России не все они известны так хорошо, как, например, нобелевский лауреат Шмуэль Йосеф Агнон, чей рассказ «Фернхайм» открывает книгу. К сожалению, мало печатали у нас Двору Барон, «едва ли не первую женщину, которая стала писать на иврите». Будучи дочерью раввина, она прекрасно знала о трагической судьбе женщин, отвергнутых мужьями и, в соответствии с галахическими предписаниями, безжалостно исторгнутыми не только из мужнина сердца, но и из мужнина дома. Этой непростой теме посвящен рассказ «Развод», который следовало бы отнести к редкому жанру документально-психологической прозы. Практически все новеллы сборника преисполнены подлинным трагизмом — не ситуационными неурядицами, а глубокой метафизической трагедийностью бытия. Это неудивительно, когда речь идет о страшных последствиях Катастрофы, растянувшихся на весь истекший век, как в рассказе Аарона Апельфельда «На обочине нашего города». Но вселенская печаль, кажется, почти материально, зримо и грубо присутствует в рассказах Ицхака Орена «Фукусю» и Гершона Шофмана «В осаде и в неволе», повествующих о событиях между двумя мировыми войнами — первый в Китае, второй в Вене. И не случайно название книги повторяет заглавие рассказа Шамая Голана «Кипарисы в сезон листопада», посвященного старому кибуцнику Бахраву, одному из «халуцим», пионеров освоения Эрец Исраэль, теперь выпавшему из жизни, оказавшемуся лишним и в семье, и в родном кибуце, а стало быть, и в стране, которой он отдал себя без остатка. При ярком национальном колорите история эта общечеловеческая, с назойливым постоянством повторяющаяся во все времена и у всех народов. Уверен, многие читатели порадуются нежданной встрече с Шамаем Голаном, чьи романы и новеллы выходили в Москве еще в 90-е годы, когда массовые тиражи ивритских писателей в переводах на русский язык казались смелой мечтой. Книга рассказов писателей Израиля собрана с величайшим вкусом и тактом: несмотря на разнообразие повествовательной стилистики авторов, все новеллы тщательно подобраны в мрачноватой гамме трагического лиризма. Сборник в значительной мере представляет собой итог ивритской новеллистики, какой мы застаем ее к началу 90-х годов XX века до активного вхождения в литературу нового постмодернистского поколения молодой израильской прозы

Введите сюда краткую аннотацию

В этом сборнике рассказов крупнейший представитель еврейской литературы на иврите, нобелевский лауреат Шмуэль-Йосеф Агнон (1888–1970) предстает тонким психологом и едким сатириком, выдумщиком фантастических историй и глубокомысленных аллегорий, исследователем кафкианских лабиринтов современности. Однако везде это один и тот же мастер, который черпает вдохновение из тоски по утраченному миру еврейского прошлого с его теплой коллективностью, освященной традицией и привычным, устойчивым порядком вещей, и из той тревоги, что внушает ему хаотичный, непонятный и чужой современный мир, где все связи оборваны и человек трагически одинок. Эти чувства, питавшие творчество Агнона, делают его близким и понятным всякому вдумчивому читателю независимо от его языка и веры

В этом сборнике рассказов крупнейший представитель еврейской литературы на иврите, нобелевский лауреат Шмуэль-Йосеф Агнон (1888–1970) предстает тонким психологом и едким сатириком, выдумщиком фантастических историй и глубокомысленных аллегорий, исследователем кафкианских лабиринтов современности. Однако везде это один и тот же мастер, который черпает вдохновение из тоски по утраченному миру еврейского прошлого с его теплой коллективностью, освященной традицией и привычным, устойчивым порядком вещей, и из той тревоги, что внушает ему хаотичный, непонятный и чужой современный мир, где все связи оборваны и человек трагически одинок. Эти чувства, питавшие творчество Агнона, делают его близким и понятным всякому вдумчивому читателю независимо от его языка и веры

Автор «Простой истории» нередко заставляет нас смеяться, последним же смеется он сам, смеется над тем, как ловко он нас провел. В своей «Простой истории» он зачастую как бы посмеивается над изображаемыми в ней персонажами, посмеиваясь одновременно и над нами. «Вы, мои читатели, — кажется, говорит он, — считаете людей, о которых я пишу, комичными. Но уверены ли вы, что сами не попадаете впросак?» Нам приходится подходить к героям его книг с мерками ХХ века, а они, возможно, столь же нелепы и смешны, а может быть, еще более нелепы, чем сами герои. Несомненно, Агнон — великий мастер дурачить, но не всегда ясно, кто остается в дураках

«Путник, зашедший переночевать» — важнейший роман классика еврейской литературы XX века, нобелевского лауреата Шмуэля-Иосефа Агнона (1888–1970). Герой романа, которого автор наделил своими чертами, возвращается после Первой мировой войны в родной галицийский город, где проводит почти год в тщетных, порой комических, а чаще трагических попытках возродить былую религиозную жизнь, разрушенную вихрями современности — войнами, бедствиями, страданиями, утратой веры — и стоящую на пороге окончательного исчезновения

Множественные миры и необъятные времена, в которых таятся неизбывные страдания и неиссякаемая радость, — это пространство и время его новелл и романов. Единым целым предстают перед читателем история и современность, мгновение и вечность, земное и небесное. Агнон соединяет несоединимое — ортодоксальное еврейство и Европу, Берлин с Бучачем и Иерусалимом, средневековую экзегетику с модернистской новеллой, но описываемый им мир лишен внутренней гармонии. Но хотя человеческое одиночество бесконечно, жива и надежда на грядущее восстановление целостности разбитого мира

Впервые на русском языке выходит сборник новелл о деяниях основателя хасидизма Бааль-Шем-Това, принадлежащий перу основоположника современной ивритской литературы, крупнейшего еврейского прозаика Шмуэля-Йосефа Агнона (1888–1970). Автор был удостоен Нобелевской премии по литературе «за глубокое проникновение в жизнь еврейского народа, ставшую лейтмотивом его творчества, и мастерство рассказчика», а также дважды – Премии Израиля и Премии Бялика. Рожденный в Галиции, Агнон иммигрировал в Израиль. Его произведения переведены на множество языков и широко известны во всем мире. Творчество Агнона отличают тонкая нюансировка в передаче постоянно меняющихся жизненных обстоятельств героев, их страстей, поэтические отступления и едкая сатира. Сборник «Рассказы о Бааль-Шем-Тове» Агнон составил еще 1921 году, но подготовленный к печати том сгорел вместе с домом писателя. Впоследствии он частично восстановил свои записи, но опубликованы они были спустя много лет после его смерти

Одна из самых замечательных повестей Агнона, написанная им в зрелые годы (в 1948 г.), обычно считается «закодированной», «зашифрованной» и трудной для понимания. Эта повесть показывает нашему читателю другое лицо Агнона, как замечал критик (Г. Вайс): «Есть два Агнона: Агнон романа „Сретенье невесты“, повестей „Во цвете лет“ и „В сердцевине морей“, а есть совсем другой Агнон: Агнон повести „Эдо и эйнам“»