In a Russian restaurant on Paris's Left Bank, Russian exile Golubchik alternately fascinates and horrifies a rapt audience with a wild story of collaboration, deception, and murder in the days leading up to the Russian Revolution. “Worthy to sit beside Conrad and Dostoevsky’s excursions into the twisted world of secret agents. Joseph Roth is one of the great writers in German of this century; and this novel is a fine introduction to this view of intrigue, necessity, and moral doubt.” The London Times

Upon his return to Europe from fighting on the eastern front in World War I, Franz Tunda finds that the old order is gone and Europe has changed utterly. Disillusioned by the new ideologies, he is the archetypal modern man taken up by the currents of history

Who would have thought that seventy-three years after Joseph Roth’s lonely death in Paris, new editions of his translations would be appearing regularly? Roth, a transcendent novelist who also produced some of the most breathtakingly lyrical journalism ever written, is now being discovered by a new generation. Nine years in the making, this life through letters provides us with our most extensive portrait of Roth’s calamitous life — his father’s madness, his wife’s schizophrenia, his parade of mistresses (each more exotic than the next), and his classic westward journey from a virtual Hapsburg shtetl to Vienna, Berlin, Frankfurt, and finally Paris. Containing 457 newly translated letters, along with eloquent introductions that richly frame Roth’s life, this book brilliantly evokes the crumbling specters of the Weimar Republic and 1930s France. Displaying Roth’s ceaselessly inventive powers, it finally charts his descent into despair at a time when “the word had died, [and] men bark like dogs.”

Now available for the first time in English, this important addition to the Roth canon is rich in irony and exemplary of Roth's keen powers of social and political observation. A novel fragment that was discovered among Joseph Roth's papers decades after his death, this book chronicles the life and times of Alexander Perlefter, the well-to-do Austrian urbanite with whom his relative, a small-town narrator, Naphthali Kroj, has come to live after becoming orphaned. The colorful cast of characters includes Perlefter's four children: foolish Alfred, with his predilection for sleeping with servant girls and widows and boasting of the venereal diseases he contracts; the hapless Karoline, whose interest in math and physics and employment at a scientific institute seem to repel serious suitors; the flamboyant Julie, a sweet, pale, and anemic girl who likes any man who is inclined toward marriage; and the beautiful and flighty Margarete, besotted with a professor of history. Written circa 1928-30, Perlefter represents Joseph Roth at the very peak of his literary powers — it was penned just after the publication of The Silent Prophet and just before his masterpieces Job and The Radetzky March

It is Roth's special gift that, in Tarabas's fulfillment of his tragic destiny, the larger movements of history find their perfect expression in the fate of one man

Long out of print in English, this dizzying hybrid of novel, essay, and polemic has less to do with religion than with what Roth sees as the disintegrating moral fabric of the modern world. Written while Roth was in exile from Germany and his native Austria following the rise of Nazism, this work was composed in cafés across free Europe after all his works in German went up in flames. Such events no doubt influence the apocalytic tones of The Antichrist's protaganist, J.R., a journalist hired by an inscrutable media mogul hellbent on exposing evidence of the "Antichrist" throughout the world. This mission leads J.R. to authoritarian political regimes such as Red Earth (the Soviet Union) but also other poisonous terrains like The Land of Shadows (Hollywood) — it becomes all too clear that it is Roth's mission to chart the whole of civilization's slide into moral and political chaos. But herein lies the extraordinary strength and appeal of this work, as Roth is powerfully and even hilariously prescient. Mixing the diatribe with his trademark sardonic wit, he miraculously predicts the advent of the Holocaust, globalization, multimedia — even the paparazzi. Combining beautiful but savage writing with visual imagery out of a Coen Brothers movie, this is an invaluable addition to the Roth canon in English

The Emperor’s Tomb — the last novel Joseph Roth wrote — is a haunting elegy to the vanished world of the Austro-Hungarian Empire, and a magically evocative paean to the passing of time and the loss of hope. The Emperor’s Tomb runs from 1913 to 1938, from the eve of one world war to the eve of the next, from disaster to disaster. Striped with beauty and written in short propulsive chapters — full of upheavals, reversals and abrupt twists of plot — the novel powerfully sketches a time of change and loss. Prophetic and regretful, intuitive and exact, Roth tells of one man’s foppish, sleepwalking, spoiled youth and then his struggle to come to terms with the uncongenial society of post-First World War Vienna, financial ruin, and the first intimations of Nazi barbarities

The Hotel Years gathers sixty-four feuilletons: on hotels; pains and pleasures; personalities; and the deteriorating international situation of the 1930s. Never before translated into English, these pieces begin in Vienna just at the end of the First World War, and end in Paris near the outbreak of the Second World War. Roth, the great journalist of his day, needed journalism to survive: in his six-volume collected works in German, there are three of fiction and three of journalism. Beginning in 1921, Roth wrote mostly for the liberal Frankfurter Zeitung who sent him on assignments throughout Germany — the inflation, the occupation, political assassinations — and abroad, to the USSR, Italy, Poland and Albania. And always: “I celebrate my return to lobby and chandelier, porter and chambermaid.”

The incomparable Joseph Roth imagines Emperor Napoleon's last grab at glory, the hundred days spanning his escape from Elba to his final defeat at Waterloo. This particularly poignant work, set in the first half of 1815 and largely in Paris, is told from two perspectives, that of Napoleon himself and that of the lowly, devoted palace laundress Angelica — an unlucky creature who deeply loves him. In The Hundred Days, Roth refracts the deep sorrow of their intertwined fates. Roth's signature lyrical elegance and haunting atmospheric details sing in The Hundred Days. "There may be," as James Wood has stated, "no modern writer more able to combine the novelistic and the poetic, to blend lusty, undamaged realism with sparkling powers of metaphor and simile."

In the small town of Progrody, Nissen Piczenik makes his living as the most respected coral merchant of the region. Nissen has never been outside of his town, deep in the Russian interior, and fantasizes that a Leviathan watches over the coral reefs. When the sailor nephew of one of Progrody’s residents comes to visit, Nissen loses little time in befriending him for the purpose of learning about the sea. The sailor offers Nissen a once-in-a-lifetime opportunity to come to Odessa and tour his ship. Nissen leaves his business during the peak coral season, and stays in Odessa for three weeks. But upon his return to Progrody, Nissen finds that a new coral merchant has moved into the neighboring town, and his coral is quickly becoming the most sought after. As his customers dwindle, life takes an evil twist for Nissen Piczenik. And the final decider of his fate may be the devil himself

Because he is born illegitimate, Friederich Kargan lacks even a social identity. Moving to Vienna, he becomes involved both in revolutionary agitation and a love affair before he is caught by the authorities on his first trip to Russia, enduring a Siberian interlude before escaping. He eventually returns to Russia after the February Revolution, becoming leader of the Red Army, but realizes during the civil war that the revolution seems to be over before it has begun; the cause has been betrayed, yesterday’s proletariat has become today’s bourgeoisie; exile might offer the only choice. A beautifully descriptive journey from loneliness into an illusory worldliness and back into loneliness, this is a haunting study in alienation by a master of realistic imagination

A masterpiece of twentieth-century history, only recently rediscovered in Germany, appears for the first time in English. Every few decades, a book is published that shapes Jewish consciousness. One thinks of Elie Wiesel's Night or Primo Levi's Survival in Auschwitz. In 1927, however, before these works were written, Joseph Roth (1894–1939) composed The Wandering Jews. At the time a correspondent in Berlin, emotionally ravaged by the whirlwind events of Weimar Germany, Roth examined the concept of Jewish identity and questioned what lay in store for it. Whether writing of the schism between Eastern and Western Jews, warning of the false comforts of assimilation, or eerily foreseeing the horrors posed by Nazism, The Wandering Jews remains as unforgettably vital today as it was when first published

Written in the final days of Roth's life, it is a novella of sparkling lucidity and humanity. "Fallmerayer the Stationmaster" and "The Bust of the Emperor" are Roth's most acclaimed works of shorter fiction

The Joseph Roth revival has finally gone mainstream with the thunderous reception for What I Saw, a book that has become a classic with five hardcover printings. Glowingly reviewed, What I Saw introduces a new generation to the genius of this tortured author with its "nonstop brilliance, irresistible charm and continuing relevance" (Jeffrey Eugenides, The New York Times Book Review). As if anticipating Christopher Isherwood, the book re-creates the tragicomic world of 1920s Berlin as seen by its greatest journalistic eyewitness. In 1920, Joseph Roth, the most renowned German correspondent of his age, arrived in Berlin, the capital of the Weimar Republic. He produced a series of impressionistic and political essays that influenced an entire generation of writers, including Thomas Mann and the young Christopher Isherwood. Translated and collected here for the first time, these pieces record the violent social and political paroxysms that constantly threatened to undo the fragile democracy that was the Weimar Republic. Roth, like no other German writer of his time, ventured beyond Berlin's official veneer to the heart of the city, chronicling the lives of its forgotten inhabitants: the war cripples, the Jewish immigrants from the Pale, the criminals, the bathhouse denizens, and the nameless dead who filled the morgues. Warning early on of the dangers posed by the Nazis, Roth evoked a landscape of moral bankruptcy and debauched beauty; a memorable portrait of a city and a time of commingled hope and chaos. What I Saw, like no other existing work, records the violent social and political paroxysms that compromised and ultimately destroyed the precarious democracy that was the Weimar Republic

В сборник очерков и статей австрийского писателя и журналиста, составленный известным переводчиком-германистом М.Л. Рудницким, вошли тексты, написанные Йозефом Ротом для берлинских газет в 1920–1930-е годы. Во времена Веймарской республики Берлин оказался местом, где рождался новый урбанистический ландшафт послевоенной Европы. С одной стороны, город активно перестраивался и расширялся, с другой – война, уличная политика и экономическая стагнация как бы перестраивали изнутри его жителей и невольных гостей-иммигрантов. Динамическая картина этого бурлящего мегаполиса, набросанная в газетных колонках Йозефа Рота, и сегодня читается как живой репортаж о жизни города, который опять стал местом сопряжения различных культур. Писатель создает галерею городских типов и уличных сценок, чем-то напоминающих булгаковскую Москву, где место фантастики занимают наблюдательность и уникальный берлинский стиль. Издание сопровождается архивными фотографиями

В рубрике «Из классики ХХ века» — «Берлинские очерки» выдающегося австрийского романиста Йозефа Рота (1892–1939) в переводе Михаила Рудницкого. Это статьи, печатавшиеся в немецких газетах в 1920-30-е годы. Здесь и рассуждения о первом берлинском небоскребе, возведение которого еще только планировалось; и скорбь по безымянным мертвецам Берлина, чьи фотографии вывешены в полицейском участке; и раздумья об участи русских эмигрантов в столицах Европы; и многое другое…

«Мне кажется, я догадываюсь, что хотят сказать нам этим разнобоем старинные куранты, наша добрая старая тетушка. Будучи венским символом, они чувствуют внутреннюю необходимость стать венским симптомом. И показывают нам не время наступившего часа, а время вообще, время как таковое. Они являют собой воплощение разлада, демонстрируя уведомление и его ошибочность, указ и его неисполнимость, весть и ее опровержение. Они как бы говорят нам: «У нас в Вене не стоит ничего принимать слишком всерьез. Вот увидите – все еще обернется совсем иначе…»»

Волга — с одной стороны, метафора концентрированной «русской жизни», с другой, двухнедельный гедонистический вояж — уже несколько веков привлекает к себе внимание иностранцев, желающих познать Россию, но при этом не испытывать себя на прочность путешествием по Транссибу. В сборник «Вниз по Волге» вошли три репортажа зарубежных специалистов, побывавших на Волге в советские годы. Вместе они представляют не только интересный взгляд на СССР изнутри «витрины великого эксперимента», но и фиксируют в моменте состояния городов, спускающихся по Волге к Югу России, отмечая их локальные особенности, возникающие на пересечении вертикали реки и горизонтальных контекстов страны. В книге использованы фотографии из нескольких неизвестных семейных альбомов. Один из них частично атрибутирован, фотографиями из него проиллюстрирован текст «Красный сад». В фотоальбоме запечатлено путешествие на пароходе «Красноармеец», состоявшееся в 1933 или в 1935 году (доподлинно установить даты на настоящий момент не удалось). Пароход был построен в 1912 году на Коломенском машиностроительном заводе и входил в состав флота общества «Кавказ и Меркурий» под именем «Кутузов». В сентябре 1942 года судно попало под бомбежку под Сталинградом и затонуло. Текст «Волги» проиллюстрирован фотографиями из альбома казанской семьи, путешествовавшей по Волге в 1950-е годы. Текст «Вниз по Волге» — фотографиями Волги 1930-х годов и открытками

В 1926 году Йозеф Рот написал книгу, которая удивительно свежо звучит и сегодня. Проблемы местечковых евреев, некогда уехавших в Западную Европу и Америку, давно уже стали общими проблемами миллионов эмигрантов — евреев и неевреев. А отношение западных европейцев к восточным соседям почти не изменилось. «Автор тешит себя наивной надеждой, что у него найдутся читатели, перед которыми ему не придется защищать евреев европейского Востока; читатели, которые склонят голову перед страданием, величием человеческой души, да и перед грязью, вечной спутницей горя», — пишет Рот в предисловии. Теперь и у нашего читателя появилась возможность оправдать надежду классика — «Дороги еврейских скитаний» наконец выходят в России

Одно из самых известных произведений знаменитого австрийского писателя. Герой романа Мендл Зингер, вконец измученный тяжелой жизнью, уезжает с семьей из России в Америку. Однако и здесь, словно библейского Иова, несчастья преследуют его. И когда судьба доводит Зингера до ожесточения, в его жизни происходит чудо…

Целый комплекс мотивов Достоевского обнаруживается в «Исповеди убийцы…», начиная с заглавия повести и ее русской атмосферы (главный герой — русский и бóльшая часть сюжета повести разворачивается в России). Герой Семен Семенович Голубчик был до революции агентом русской полиции в Париже, выполняя самые неблаговидные поручения — он завязывал связи с русскими политэмигрантами, чтобы затем выдать их III отделению. О своей былой низости он рассказывает за водкой в русском парижском ресторане с упоением, граничащим с отчаянием. Жанр социально-философского детектива, сама форма повествования (прилюдная самоуничижительная исповедь) свидетельствуют о том, что Рот прибегает в данной повести не только к психологизму Достоевского, но и к приемам его поэтики

Йозеф Рот (1894–1939) – выдающийся австрийский писатель, классик мировой литературы XX века. Стефан Цвейг писал, что у Йозефа Рота «была русская натура, я сказал бы даже, карамазовская, это был человек больших страстей» и «ему были свойственны русская глубина чувств, русское истовое благочестие». «Марш Радецкого» – это история трех представителей семейства фон Тротта, преданных слуг австрийской короны, история рухнувшего габсбургского мира, Австро-Венгерской монархии. Роман написан в реалистической традиции, но пронизан тонким юмором и иронией

«Марш Радецкого» стал самым известным произведением австрийского писателя Йозефа Рота. Книга рассказывает о судьбе трёх поколений семьи Тротта, которые всю свою жизнь верно служили австрийской короне. Через их историю Рот изображает постепенный распад Австро-Венгерской империи и её упадок, отражая в этом процесс разрушения прежнего мира и его ценностей

У книзі вибраних творів Йозефа Рота — одного з найвидатніших австрійських письменників XX століття, уродженця українських Бродів, учасника Першої світової війни — подано три романи письменника. У своєму шедеврі — романі «Марш Радецького», як і в «Гробівці капуцинів», Рот із глибокою ностальгією і вражаючою майстерністю простежує занепад імперії Габсбургів крізь призму життя однієї родини

Йозеф Рот (1894–1939) — выдающийся австрийский писатель, классик мировой литературы XX века, автор знаменитых романов «Марш Радецкого», «Склеп капуцинов», «Иов». Действие романа «Направо и налево» развертывается в Германии после Первой мировой войны. В центре повествования — сын банкира, человек одаренный, но слабохарактерный и нерешительный. Ему противопоставлен эмигрант из России, практичный делец, вместе с тем наделенный автором романтическими чертами. Оба героя переживают трагическое крушение иллюзий. На русском языке роман издается впервые

Впервые напечатанный в нескольких выпусках газеты Frankfurter Zeitung весной 1924 года, роман известного австрийского писателя и журналиста, стал одним из бестселлеров веймарской Германии. Действие происходит в отеле в польском городке Лодзь, который населяют солдаты, возвращающиеся с Первой мировой войны домой, обедневшие граждане рухнувшей Австро-Венгерской империи, разорившиеся коммерсанты, стремящиеся уехать в Америку, безработные танцовщицы кабаре и прочие персонажи окраинной Европы

В 1926 году газета Frankfurter Zeitung предложила известному австрийскому писателю и журналисту отправиться в советскую Россию. Рот отправился в путешествие в июле 1926 года. Его первые репортажи полны живых впечатлений и написаны по следам его перемещений, однако скоро он обращается к волнующим его темам, раскрывая их на советском материале. Эта книга была переведена на Первой Волжской переводческой резиденции, проведенной Центром современной культуры «Смена» и Домом творчества Переделкино. Переводчики из Казани, Волгограда, Астрахани, Минска, Москвы и Петербурга переводили очерки Йозефа Рота летом 2023 года в Национальной библиотеке Республики Татарстан и на острове-граде Свияжск. Издательства выражают благодарность Музею-заповеднику «Остров-град Свияжск» за помощь в организации переводческой резиденции и за предоставленные изображения из фондов. Текст проиллюстрирован фотографиями из книги «1914–1930. Seize annees d’histoire en 700 photographies» («1914–1930. Шестнадцать лет истории в 700 фотографиях»), выпущенной издательством Ernest Flammarion editeur в Париже в 1931 году и журналов «Огонёк», выходивших в 1926 году. Книга выпущена при поддержке Фонда «Живой город» и Министерства культуры Республики Татарстан. В формате PDF A4 сохранен издательский макет

Действие печально-иронического любовного романа всемирно известного австрийского писателя разворачивается в декорациях императорской Вены конца девятнадцатого века

Йозеф Рот (1894, Броди, Галичина – 1939, Париж) – австрійський письменник і журналіст, один з найвизначніших німецькомовних авторів першої половини ХХ століття, чиї твори увійшли до скарбниці світової літератури. Більшість його романів екранізовано. «Сто днів» (1935) – єдиний історичний твір письменника, де на тлі вбивчого безумства імператора Наполеона I подано разюче зображення трагедії малої людини, – а водночас і цілого покоління! – що беззастережно вірила в проголошені ідеали. «Левіафан» (1940) – один з останніх творів Йозефа Рота, що вийшов друком уже після смерті автора й зображує нині втрачений світ єврейських громад Галичини та Східної Європи

Австрийский писатель Йозеф Рот (1894–1939) принадлежит к числу наиболее значительных мастеров литературы XX века. После Первой мировой войны жил в Германии, был журналистом. Его первые романы «Отель “Савой”», «Мятеж», «Циппер и его отец» принесли ему известность. Особенно популярным по сей день остается роман «Марш Радецкого». Рот презирал фашизм, постоянно выступал в печати против гитлеровцев, и в 1933 году ему пришлось покинуть Германию. Умер писатель в Париже. Роман «Тарабас», впервые переведенный на русский язык, на свой лад рассказывает историю библейского блудного сына, которую писатель перенес в годы после Первой мировой войны. Главная ее тема — грех и искупление